Загорецкий, Антон Антонович ("Горе от ума")

Смотри также Литературные типы произведений Грибоедова

— По характеристике Платона Михайловича, "человек он светский, отъявленный мошенник, плут". "При нем остерегись: переносить горазд! И в карты не садись: продаст!" "Лгунишка он, картежник, вор, да мастер услужить", — отзывается о З. Хлестова. Софье вручает билет на завтрашний спектакль, заявляя, что "напрасно бы кто взялся другой вам услужить. За то куда я ни кидался? В контору — все взято, к директору — он мне приятель — с зарей в шестом часу, и кстати ль? уж с вечера никто достать не мог; к тому, к сему, — всех сбил я с ног. И этот, наконец, похитил уже силой у одного: старик он хилой, мне друг, известный домосед, — пусть дома просидит в покое!" Хлестовой и ее "сестре" Прасковье "арапченков на ярмарке достал". "Купил, он говорит, — прибавляет Хлестова, — но, чай, в карты сплутовал". Чацкий, характеризуя Молчалина, говорит: "кто другой так мирно все уладит, там моську во время погладит, тут в пору карточку вотрет; в нем Загорецкий не умрет". — "Прочь! — говорит ему Платон Михайлович, — поди ты к женщинам, лги им и их морочь. Я правду о тебе порасскажу такую, что хуже всякой лжи". — "Оригинал, брюзглив, и без малейшей злобы!" — отвечает Загорецкий, но от "похвал" Хлестовой, которая от него "было двери на запор", прячется в толпе. Услышав от г. Д. сплетню о сумасшествии Чацкого, притворяется: "А, знаю, помню, слышал. Как мне не знать? Примерный случай вышел: его в безумные упрятал дядя-плут. Схватили, в желтый дом, и на цепь посадили". — "Помилуй! он сейчас ведь в комнате был, тут". "Так с цепи, стало быть, спустили", — отвечает Загорецкий и идет, чтобы разыскать незнакомого ему Чацкого и распространить весть о его сумасшествии. С ним "ненадобно газет", — замечает Д. о З. Графине-внучке сообщает, что Чацкий "сошел ума". Графине-бабушке сочиняет, что Чацкий "в горах был ранен в лоб, сошел с ума от раны". "Безумный по всему", — прибавляет он в кругу гостей и подтверждает, что знает, как раньше Чацкий "пил вино" "бочками сороковыми". — "Как думаете вы о Чацком?" — спрашивает З. Репетилова. — "Княжны, пожалуйста скажите ваше мненье, безумный Чацкий, или нет?" — допытывается З. у Тугоуховских. Когда же Фамусов решил, что было б хорошо, чтоб "зло пресечь — забрать все книги бы да сжечь", Загорецкий возразил "с кротостью": "Нет-с, книги книгам рознь. A если б, между нами, был цензором назначен я, на басни бы налег. Ох, эти басни — смерть моя! Насмешки вечные над львами, над орлами! Кто что ни говори, хоть и животные, а все-таки цари!" На речь Репетилова отвечает: "Извольте продолжать; вам искренно признаюсь, такой же я, как вы, ужасный либерал, и оттого, что прям и смело объясняюсь, куда как много потерял!"